Гитлер готовил переворот в Москве, а Сталин в Берлине.

В ночь с 21 на 22 июня 1941 года Сталин вовсе не <дрых> на кунцевской даче, как писал недавно один из известных российских литераторов. Но какой с него спрос, когда он, как и сотни его предшественников, ссылался на единственный до недавнего времени документальный источник - подтверждающий эту версию <Воспоминания и размышления> маршала Георгия Жукова.

Сегодня в распоряжении историков оказались материалы, опровергающие описанный маршалом эпизод. Например, Лазарь Каганович так заявил писателю Феликсу Чуеву: <Ложь, мы-то у него были... Нас принимал. Ночью мы собрались у Сталина, когда Молотов принимал Шуленбурга, Сталин каждому из нас дал задание - мне по транспорту, Микояну по снабжению...>

Мнение о том, что Сталин впал в глубокую прострацию, узнав, что Гитлер, нарушив пакт о ненападении, вторгся в границы СССР, тоже не соответствует действительности. Как свидетельствуют недавно опубликованные записи дежурных секретарей, 21 июня 1941 года примерно с половины седьмого вечера в кремлевском кабинете Сталина до 23 часов шли непрерывные заседания, а 22 июня в 5 час. 45 мин. члены Политбюро вновь собрались в кабинете вождя. Есть основания полагать, что Сталин в ту ночь не покидал Кремля.

В событиях июня 1941-го много таинственного и загадочного. Например, почему накануне войны разведывательная работа против Германии координировалась наркомом иностранных дел Вячаславом Молотовым, когда это не входило в его прямые обязанности? Почему Сталин <отключил> Лубянку и военных? И наконец, как квалифицировать информацию писателя Ивана Стаднюка, которому Молотов доверился под конец жизни, взяв с него слово молчать до поры до времени о том, что никакого внезапного нападения Германии на нас не было, а была война, как полагалось по международным нормам?

- 22 июня 1941 года, -рассказывал Стаднюку Молотов, - между двумя и тремя часами ночи на моей даче раздался телефонный звонок германского посла Шуленбурга. Он просил срочно принять его для вручения важнейшего документа. Я ответил послу, что буду ждать его в Наркомате иностранных дел, и сообщил Сталину о разговоре с Шуленбургом. Сталин ответил: <Езжай в Москву, но прими немецкого посла только после того, как военные доложат нам, что вторжение началось...>

В самом ли деле немецкий посол граф Шуленбург собирался объявить Молотову о нападении гитлеровской Германии на СССР или речь шла о передаче важнейшей информации, до сих пор тщательно скрываемой от историков? На первый взгляд, переворачиваются наши устоявшиеся представления о начале войны, но указания Молотову не принимать германского посла до тех пор пока военные не доложат о начале боевых действий, выглядят странными. И наконец, почему сейчас, спустя пятьдесят лет, не изданы и не изучены документы учреждения, созданного 30 июня 1941 года, - Государственного комитета обороны СССР? В БСЭ мы находим, что этот орган был образован решением президиума Верховного Совета СССР, ЦК ВКП(б) и СНК и в его состав вошли Сталин, Молотов, Ворошилов, Маленков, а затем Булганин, Вознесенский, Каганович и Микоян. Но это тоже неправда. Дело в том, что ни президиум ВС СССР, ни ЦК ВКП(б), ни СНК никакого отношения к созданию ГКО не имели. Они лишь постфактум, на бумаге, оформили в некое юридическое подобие этот чрезвычайный государственный комитет, а идея создания его исходила от Лаврентия Берии, который сам являлся вместе со Сталиным одним из его первых членов. ГКО фактически подменил гражданскую и военную власть в стране, быстро создав и на местах мобильные синклиты, обеспечивающие максимальную централизацию власти одного человека - Сталина.

Историки насчитывают несколько сотен конфиденциальных сообщений Сталину о готовящемся нападении Германии на СССР с обозначением конкретных сроков. Среди <источников> не только данные разведки, но и послания высокопоставленных государственных деятелей стран Западной Европы, США и даже Турции. Официально Сталин относил этот поток информации к категории <дезы>. Но фактически, как показывают недавно опубликованные документы, относился к ней серьезно. Он, например, тщательно изучал материалы командно-штабных игр вермахта 1937 года, где отрабатывался вариант блицкрига. Если военные аспекты стратегических замыслов Берлина ему были понятны, то политические цели Гитлера были неясны. Кремль понимал, что можно в принципе нанести молниеносное военное поражение, но держать в оккупационном режиме такое огромное пространство, каким является Россия, практически невозможно. Должна была быть создана хотя бы временная властная политическая структура местного происхождения, способная контролировать страну, но кто мог ее возглавить?

В 1939-м году органам НКВД удалось захватить двойного агента абвера и английской разведки графа А. С. Нелидова, и ход событий подтверждал данные им показания. Они, как пишет Павел Судоплатов, сопоставлялись с материалами, полученными в 1937 году о военно-стратегических играх вермахта. В 1941 году Сталин приказал вернуться к оперативным документам 30-х годов. Этими материалами занимался начальник разведупра Красной Армии Ф. И. Голиков и заместитель начальника оперативного управления Генштаба А. М. Василевский. Они вернулись даже к показаниям арестованного 13 мая 1937 года известного чекиста, автора знаменитой операции <Трест> Артура Артузова. Тот <показывал>, что в СССР возможно осуществление варианта <дворцового переворота> и совершить его могли те, кто контролировал Вооруженные силы или силы безопасности. Артузов во время допроса озвучил возможную программу переворота. Свободные выборы, выход советской валюты на международный рынок, выбор землепользования, амнистия политзаключенным, свобода слова, собраний, восстановление концессий и т. д.

Но и Москва тоже вела свою контригру. Например, решено было создать для Гитлера реальную перспективу балканского фронта. Весной 1941 года пои помощи разведупра Генштаба и ИНО НКВД удалось организовать переворот в Белграде, где к власти пришло ориентированное на СССР правительство. В этом деле видную роль сыграл агент НКВД, посол Югославии в СССР в 1941 году Милан Гаврилович.

Такой же вариант в принципе можно было разыграть и в Германии. Посольство этой страны в Москве с 1934 года возглавлял граф Вернер фон дер Шуленбург - представитель древнейшей фамилии Германии. Она имела несколько ветвей, одна из которых была высочайше утверждена в графском достоинстве в России в 1854 году и записана в пятую часть родовой книги Черниговской губернии. Посол Шуленбург, следуя заветам Бисмарка, последовательно выступал за мирное развитие российско-германских отношений. Его <вела> еще царская разведка. Гитлер, конечно, знал, что Шуленбург знаком со Сталиным еще со времен гражданской войны. Сталин тоже рассчитывал на Шуленбурга, ведя с ним конфиденциальные переговоры. Москва понимала, что немецкая верхушка колеблется. К партии мира принадлежал непосредственный шеф Шуленбурга министр иностранных дел Риббентроп. Поэтому есть все основания предполагать, что Сталин вместе с Молотовым вели неизвестную до сих пор в деталях <игру> с Берлином через Шуленбурга. Если это так, то становится ясным, почему накануне войны всю развединформацию контролировал именно Молотов.

Москва могла реально рассчитывать, что зарвавшегося Гитлера можно упредить тоже <переворотом>. Во всяком случае, опубликованные фрагменты беседы Шуленбурга с советским послом в Берлине Деканозовым, его предупреждения о готовящемся нападении Германии на СССР, отслеживание местопребывания Гитлера в Германии многозначительны. У Сталина был еще один вариант упреждения возможного нападения Гитлера - его физическое уничтожение. Но разработка этой операции запоздала. Во всяком случае, 10 июня 1941 года Меркулов, ссылаясь на указания Сталина, отдал Павлу Судоплатову приказ о формировании особой группы при Наркомате как специального органа разведывательно-дивеосионных операций. Все эти планы держались Кремлем в строгом секрете.

Одним словом, Москва и Берлин вели друг против друга серьезную битву. Гитлер же мог рассчитывать, что начало наступления на СССР может спровоцировать переворот в Москве. Вот почему и Сталин, и Молотов накануне нападения Германии <маскировали> свое местопребывание, опасаясь <пятой колонны>. Так же вел себя и Гитлер. Можно поставить вопрос: существуют ли доказательства того, что Сталина намеревались сместить после нападения Германии? Действительно, есть только косвенные свидетельства того, что у Сталина непросто складывались отношения с военными. После взятия немцами Минска у Сталина пропала связь с войсками. Во всяком случае, ему перестали звонить военные - Жуков, Тимошенко. Сталин не выдержал и вместе с Берией и Молотовым отправился на улицу Фрунзе. Как рассказывал Молотов писателю Стаднюку, стычка у Сталина с военными произошла серьезнейшая. Берия стал действовать: привел в состояние боеготовности войска НКВД, а ранним утром 30 июня 1941 года с его подсказки было объявлено, что власть в стране переходит к Государственному Комитету обороны. <Подозрительных> военных стали быстро удалять из Москвы. Нарком обороны Тимошенко в тот же день был направлен в Смоленск, Ватутина назначили начальником штаба Северо-Западного округа. В Москве на недолгое время оставался только Жуков, но он работал уже под неусыпным контролем Берии.